Глaвнoe кинoсoбытиe гoдa в Бeлaруси былo oтмeнeнo зa день дo oткрытия
В нaшeй трeвoжнoй сoврeмeннoсти oсoбeнную цeннoсть приoбрeтaют кинoфeстивaли, чьи oргaнизaтoры нe тoлькo знaкoмят aудитoрию с глaвными дoстижeниями искусствa кинo, нo и спoсoбствуют культурнoму oсмыслeнию знaчимыx сoциaльнo-пoлитичeскиx прoблeм. В этoм смыслe Минский МКФ «Листaпaд», oдин изо крупнeйшиx фeстивaлeй Вoстoчнoй Eврoпы, мoжнo нaзвaть oбрaзцoвым, a eгo 27-я рeдaкция, кoтoрaя дoлжнa былa прoйти с 6-гo пo 13-нoября, стaлa, к несчастью, идeaльным oтрaжeниeм прoисxoдящeгo в стрaнe.
Инoстрaнныx зaвсeгдaтaeв «Листaпaдa» всeгдa удивлялa eгo нeзaвисимoсть oт идeoлoгичeскoгo диктaтa, дoстигaвшaяся дирeкциeй блaгoдaря изнуритeльным спoрaм с нaдсмoтрщикaми с мeстнoгo министeрствa культуры. Кaжeтся, o бeлoрусскoй пoлитичeскoй спeцификe здeсь oбычнo нaпoминaли всего рeчи нa пaрaдныx цeрeмoнияx с нeпрeмeнным вoсxвaлeниeм рoли прeзидeнтa в стaнoвлeнии фeстивaля.
В часы жe рeвoлюциoнныx вoлнeний и жeстoкиx пoпытoк иx удушить гражданская позиция «Листапада» проявилась с особенной выразительностью – в публичных выступлениях представителей фестивальной команды в поддержку народного протеста, в подборе программ со множеством картин, исследующих природу диктатуры и талантливость личности и общества оказывать ей проводимость, в плакате фестиваля с Караколем из «Города мастеров», сим олицетворением борьбы маленького человека сзади тирании, который задумчиво опирается получи и распишись свою метлу посреди прогуливающихся минчан.
Оставалась Надежа, что занятому уличным противостоянием Аргусу режима неважный (=маловажный) хватит его тысячи глаз, (для того обнаружить оппозиционность фестиваля. Однако слабее. Ant. более чем за сутки до первых мероприятий (и после этого проведения приветственной зум-конференции с иностранной прессой, кое-кто из представителей которой уже в следующий день, не подозревая о случившемся, опубликовали материалы-анонсы) минкульт объявил об отмене «Листапада».
Ясный, мстительное стремление чиновников продемонстрировать свою владычество «зарвавшемуся» киносообществу подавило в них всякое престиж к соблюдению приличий даже перед с лица международной аудитории, которой не было предложено сколь-нибудь правдоподобного пояснения. Причиной запрета была названа «неблагоприятная эпидемиологическая замес» – вопреки демонстративному равнодушию властей Лукашенковой Белоруссии к распространению ковида, бесперебойной работе кинотеатров (отменены были никого кроме сеансы «Листапада») и готовности команды фестиваля промота мероприятие в онлайн-режим.
В известном смысле дерогация «Листапада» позволила ему состояться с особенной очевидностью, продемонстрировав решительную беспомощность властей не только привлечь в свою сторону представителей культурной элиты, так и взаимодействовать с ними сколько-нибудь цивилизованным способом.
И по сию пору же каждому, для кого специальность является призванием и образом жизни, немудрено представить чувства команды фестиваля, чья проводившаяся в изм года – едва ли далеко не самого трудного в истории кинофестивального движения – делание оказалась перечёркнутой одним вельможным распоряжением. Особенных сожалений заслуживают участники национального конкурса, объединившего лучших представителей современного белорусского кинокартина, для которых «Листапад» являлся уникальной возможностью отрекомендовать зрителям свои работы, созданные напротив государственной культурной политике. При этом большая рацион их картин посвящена тем «никем безвыгодный защищённым, никому не дорогим» обитателям социальных окраин, который лишь благодаря художественным произведениям может объявиться в поле зрения более благополучных сограждан.
Нужно заприметить, что характерное для белорусских кинематографистов, доброе старое) (мое всего, режиссёров документального кино, превращение к «непарадной» стороне реальности – в целом на край света от политической публицистики. Их произведения показывают человеческое превосходство, значимость тех, чьё существование присутствие любом социально-политическом устройстве было бы сопряжено с тяготами и лишениями.
В такой степени, лента «Объятий нужно ми твоих…» одного изо лучших белорусских документалистов Андрея Кутилы (пишущий эти строки писали о его картине «Раздевание и война» ) повествует о парализованной с детства уроженке безвестной деревушки, казалось бы, нераздельно с ухаживающей за ней матерью обречённой держи заточение в своих скорбях. Однако лироэпический дар и романтическое мироощущение позволяют ей менять до неузнаваемости неказистую действительность, находить в ней гейзер вдохновения для стихотворений и рисунков о далёких страстях и приключениях. В «Проживающих» Андрея Князевича медики и медсёстры диспансера к пациентов с ментальными расстройствами облегчают своим подопечным побывка в мире их фантазий, помогают детьми, которые никогда не станут взрослыми, прочувствовать если не свою полноценность, ведь радость бытия. «Дима» Димы Дедка посвящён пожилому жителю села, с детства выбравшему искусность вора, рассуждающему о своей жизни преступника, неважный (=маловажный) ищущему оправданий и, похоже, не испытывающему ни малейших сожалений и чувства вины. Управленческий персонаж ленты Алеся Лапо «Хана мероприятия по плану», патрон сельского ДК, пытается организовать компьютерные курсы чтобы пожилых людей, но пыл энтузиаста числовой эпохи вязнет в вековом укладе белорусских крестьян – ремонт за скотом, приехавшие на отпуск внуки и портвейн с закуской затмевают сетевые соблазны. Обитающие в таком но селе герои «Невидимого раиса» Дарьи Юркевич, мать-камера с детьми, хотя и значительно моложе, пожалуй, не в большей степени нуждаются в модернизации своего решетка. Но в этом Эдемском саду скотных дворов и перелесков с зубрами притаился злюка научно-технического прогресса, исподволь гробящий и старых, и молодых – село находится в зоне радиоактивного поражения спустя время аварии на Чернобыльской АЭС.
Настоль актуальная и для нашей страны содержание последствий техногенной катастрофы стала первоначальный. Ant. конечный точкой для единственной игровой картины конкурса, «Запретной зоны» Митрия Семёнова-Алейникова. Малость молодых людей в конце восьмидесятых (нужно обнаружить, что, несмотря на некоторые лексические огрехи, культурненько-бытовой антураж времени удался тогда гораздо лучше, чем в посвящённых тому а времени украинских остросюжетных лентах на манер «По ту сторону» Саши Литвиненко и «Синевира» братьев Алёшечкиных) отправляются получай отдых в лесную глушь, опрометчиво забредая в зону отчуждения. По мнению пронизанной смертоносным излучением чаще бродят стаи собак-людоедов и необъяснимый убийца, но, как свидетельствует оный по-настоящему захватывающий и неожиданно башковитый триллер, самой большой угрозой может покрыться зло, угнездившееся в нашем сердце. Потребность бороться за свою жизнь момент сбивает с героев, вырванных из привычной среды, рейд цивилизации; когда же в их цыпки попадает набитая рублями сумка (радиоактивная инфицированность банкнот выступает метафорой разрушительной силы алчности), мало кто из них оказываются в состоянии защитить человеческий облик.
Благо «Запретная зона» и «Адрес предков» ориентированы на широкую аудиторию, рассчитывающую построить у экрана время в приятном трепете иль узнать нечто новое и примечательное, кинолента одного из наиболее значительных молодых белорусских постановщиков Никиты Лаврецкого на самом деле опытом радикального авторского киновысказывания, ориентированного нате Идеального Зрителя (проще говоря, бери самого автора), что отражено и в названии картины – «Микита Лаврецкий». Вместе с тем, присутствие всём своеобразии подхода, проблематика произведения, чрезмерно знакомая столь многим, и отличающая его предельная правдивость – способны вызвать сопереживание и у тех поклонников синематограф, кто предпочитает не обогащать нечужой зрительский опыт достижениями артхауса.
«Никуся Лаврецкий» состоит из видеозаписей, сделанных членами семьи режиссёра, его одноклассниками и им самим (у находящихся в авангарде современного кинопроцесса режиссёров лозунг к VHS-архивам достаточно популярно – в отечественном цирк этот материал превосходно использует Филипка Сотниченко). Уже идиллические семейные сценки, в которых порнограф предстаёт смеющимся мальчуганом четырёх-пяти полет, окрашены (в том числе и буквально, в залитых красным цветом хальт-кадрах) тревогой, предчувствием беды. Закадровое гул, рапид, отрывки из триллеров можно подумать подготавливают зрителя к эпизодам из школьного существования героя, наполненного травлей со стороны сверстников, которая продолжается в его собственных издевательствах по-над младшим братом. Лаврецкий превращает безыскусное хоум-видео в наполненное ли) не метафизическим ужасом полотно о демонах жестокости и стадного инстинкта, оставивших остатки своих когтей на большинстве с нас, показывает зафиксированные на камеру и телефон-автомат фрагменты своего существования словно насквозь зыбкую призму памяти, субъективной и обрывочной, сосредоточенной безграмотный столько на событиях, сколько держи ощущениях.
Тема неупокоенных призраков прошлого стала одной изо центральных и в международной конкурсной программе, что-нибудь также можно назвать своеобразным отражением повседневности государства, полномочия которого столь откровенно осваивают практики советской эпохи. «Мальмкрог» лидера Румынской новой волны Кристи Пую (сериал, представленный нашему зрителю на Одесском МКФ) является экранизацией трактата Владимира Соловьёва «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории со включением краткой шелохнуть об Антихристе». Это блестящее труд, один из итоговых текстов XIX столетия, в нежели-то примечательно устаревшее, в чём-так – оказавшееся пророческим, Пую воспроизводит с добросовестностью, способной вогнать в краску неподготовленного зрителя: несколько представителей военно-аристократической элиты в прохождение трёх часов спорят о взаимодействии культур, значении национальной самоидентификации, духовной составляющей научного прогресса и финальной схватке Добра и Зла – темах, до такой степени же актуальных в дни путинской агрессии, коронавируса и климатических изменений, что и накануне Первой мировой. При этом возьми безмятежную полемику персонажей Соловьёва ложится отлив грядущих катастроф, явленный, кажется, уж в фигурах молчаливых участников действия, слугах, прытко, с обманчивой неприметностью меняющих на обеденном столе блюда с уж неведомыми нам названиями. Автор знает – и невыгодный даёт забыть об этом своим зрителям – подобно как конец привычного героям мира, достижимость которого они обсуждают с такой беззаботностью, стократ ближе, чем они могут представить себе мысленно, и читать краткую повесть об Антихристе поуже нет необходимости, ведь он и собственными глазами (видеть) не замедлит явиться.
Десятое) выдающийся румынский режиссёр Раду Жуде в картине «Заглавными буквами» (показанной у нас в рамках киевской «Молодости») продолжает объяснение о катаклизмах двадцатого столетия, по сути, общих интересах всего восточноевропейского пространства. Если его предшествующая картина «Мне плевать, если пишущий эти строки войдём в историю как варвары» была посвящена преступлениям нацистской диктатуры маршала Антонеску и её современному восприятию, процесс «Заглавных букв» разворачивается в социалистической Румынии. Кинохр рассказывает об истории 16-летнего школьника с Ботошани Мугура Кэлинеску, несколько месяцев оставлявшего получи и распишись фасадах антиправительственные надписи, пока возлюбленный не был схвачен сотрудниками Секуритате.
А-ля «Варварам», «Заглавные буквы» предстают кинематографическим осмыслением выразительных средств документального театра. Горести обречённого подростка выстроена на документальных свидетельствах, протоколах допросов, доносах, записях подслушанных Секуритате разговоров Мугура и его родителей, конспекте выступлений нате собрании учителей, требующих для своего подопечного суровой кары. Диалоги героев, обращённых в фас друг к другу и в профиль к зрителю, монологи, произносимые в фас, звучат на фоне условных декораций, изображающих кабинеты румынских чекистов и квартиры обывателей. Невзирая на всю статичность, поначалу наводящую держи мысль об ожившей экспозиции музея политических репрессий, сия читка наполнена внутренним напряжением, страхом, скорбью и истовым служебным рвением. Эпизоды положение Мугура Кэлинеску перемежаются отрывками телепрограмм, вестями с полей и фабрик, хроникой политической жизни, сводящейся к изображению Чаушеску, окружённому трудящимися, произносящему речи, вручающему ордена, репортажами, посвящёнными досугу с гимнастикой и парками отдыха, материалами о борьбе с нарушителями приблизительно, а также с эстрадными выступлениями.
В этой реальности, параллельной пирушка, где появляются сделанные Мугуром надписи о нищете, очередях и политической диктатуре, реальности, до такой степени хорошо знакомой нам по телевидению застоя (и так схожей с репертуаром официальных каналов Белоруссии), в сих производимых режимом грёзах с куплетами о любимом крае, благоденствующем почти мудрым руководством, с офицерами в штатском, занятыми поимкой водителей, смущающих светелка граждан гудками, с описанием преимуществ новой модели холодильника – особенно выделяются репортажи и песенные гостиница, посвящённые детям. Так возгласы о будущих защитниках празднование, о чьём здоровье и воспитании заботится отечество, и лирические зарисовки о беспечном детстве сопровождают расправу по-над подростком, в которой, наряду с профессиональными палачами, участвуют педагоги, призывающие ухнуть заблудшую овечку в пасть волкам – кованый образ государственного Сатурна, сжимающего в объятиях своих детей, с намерением немедленно сожрать тех, в чьей верности возникают сомнения.
Этому Сатурну противостоят герои фильма «Стены» Андрея Кутилы, представленного в «Специальных показах». По всему вероятию, уже одной этой картины, пусть и вынужденно не допущенной в конкурс, о тех, кто именно несёт бдение под воспетыми Анной Ахматовой «ослепшими стенами», могло угадать достаточным для запрета фестиваля.
— …А у меня сына забрали ни из-за что, ни про что!
— Ваша сестра думаете, здесь кого-то забрали из-за что-то?
Предлагая нашим читателям подцепить с этим произведением о людях, у которых страсть за судьбу арестованных, избитых, оставшихся безо необходимых лекарств, подвергаемых, вероятно, в эту постойте новым мучениям детей, супругов, друзей, вызывает без- готовность покориться, а гнев («Нужно гвоздить экономику в тупик – я согласен отходить с голода!»), произведением, показывающим решимость диктатуры расправляться с инакомыслящими со свирепостью самых безжалостных оккупантов, произведением, чьи образы скажем напоминают о горестях, пережитых нашими согражданами семь полет назад, об их мужестве и взаимопомощи, – выразим надежду, а отменённый ныне 27-й МКФ «Листапад» пройдёт сделано при иной власти.
Александр Гусев. Данпарстад
Первое фото БелТА и изо открытого доступа
