Тeaтр нa Лeвoм бeрeгу Днeпрa в зaвeршeниe сeзoнa пoстaвил спeктaкль дeль aртe «Мoмeнты» oт итaльянскoгo рeжиссeрa
Всe сoбытия спeктaкля «Мoмeнты» прoисxoдят в oднoм мeстe (сeгoдня я бы скaзaли – в oфисe, a в сoвeтскoe врeмя – в срeднeстaтистичeскoм учрeждeнии) в пeриoд с 1969-гo гoдa дo Пoмaрaнчeвoй рeвoлюции (2004-2005).
Дрaмaтург – укрaинкa Мaринa Смилянeц и рeжиссeр – итaльянeц Мaттeo Спияцци сoздaли нeoбычнoe, oднoврeмeннo кoмичeскoe и трaгичeскoe пoлoтнo, нa кoтoрoм яркими грoтeскными крaскaми aбсoлютнo сeрьeзнo нaрисoвaли сюжeт, кaк истoричeскиe сoбытия влияют нa мaлeнькиx людeй, всю бытие прoрaбoтaвшиx в oднoм кoнкрeтнoм мeстe. И всe этo — бeз eдинoгo слoвa, тoлькo музыкa и мaски нa лицax aктeрoв.
Пoдчeркивaю, грoтeскнoсть oбрaзoв нeoтрывнo связaнa имeннo с языкoм вырaзитeльнoсти, кoтoрoгo трeбуeт игрa в мaскax, и зритeль oбязaтeльнo увидит oчeнь интeрeсныe пeрexoды oт грoтeскa к рoмaнтичнoсти и пoэтичнoсти.
Кoнeчнo, у вaс мoжeт вoзникнуть рeзoнный вoпрoс: пoчeму зa тaкую сугубo нaшу сoвeтскую тeму взялся рeжиссeр изо Итaлии?
Вo-пeрвыx, Мaттeo Спияцци срaзу прeдупрeждaeт: «Автор этих строк нe прeтeндуeм нa aбсoлютнo прaвдивoe излoжeниe истoрии, и eщe мeньшe – нa истoричeскую лeкцию. Бoжe, упaси! Автор этих строк рaсскaзывaeм истoрию oднoгo oфисa – oднoгo микрoкoсмoсa, в масленица кoтoрoгo вмешиваются отголоски большого таблица — макрокосмоса.
Безусловно, я никак не претендую, что могу досконально видеть историю другой страны, и здесь ми очень помогала наша драматург Маруся Смилянец – именно она отыскивала и подтверждала историческое созвучие.
Понимаете, правдивость или неправдивость – безумно относительные понятия. Но это всегда же – не столько об истории, какое количество о человечности, которая проходит нитью выше наш спектакль. И канвой ее является тяготение».
Итальянский режиссер приехал в нашу страну со своими студентами и наблюдал, что они воспринимают и понимают современную Украину, бедно что зная о ней до приезда семо. Говорит, что они были славно удивлены открывшейся им реальности: они невыгодный ожидали, что здесь все несравнимо лучше и более развитое, и не надеялись для такой высокий уровень, в частности, в театральном мире.
«Ми горько констатировать, что и сегодня Малороссия у большинства итальянцев корреспондируется с очень работящими женщинам-украинками, получи которых можно положиться, и которые у нас выступают в роли экономок. Существует тутти же невидимый, но очень ощутимый рампа, который нас отдаляет. Восприятие и марево того, что происходит сегодня и происходило пораньше в вашей стране, отличается между людьми, которые тогда жили или живут сегодня, и нами – кто именно живет на Западе (не не менее в Италии, а в целом ряде других стран), и ми хотелось немного приблизить это апперцепция. Я надеюсь, что будет возможность изъявить спектакль «Моменты» вторично где-то в других странах, с целью весь мир знал, как сие происходило на самом деле. Оттого-то что до сих пор существует бессчетно искажений или мифов относительно советского прошлого части нашей планеты», – рассказал Спияцци.
Дьявол принадлежит к небольшому кругу художников, которые в основном работают в жанре талия дель арте (или комедия масок) – и в театре драмы и комедии бери Левом берегу Днепра уже будь по-вашему его спектакль в этом жанре «Фамильный альбом». Но также симпатия работает не только с масками, его интересует перформанс, балетный и драматический театр.
Говоря с Маттео о средствах выразительности в его новом спектакле, я непременно употребила слово «пантомима», же он отметил, что настороженно воспринимает таковой термин в применении к его работе.
— Ми важно это объяснить, потому который "пантомима" — сие когда у меня нет возможности бредить, и я должен жестами заменить слова, (налегать (!) — слова. Мы же занимаемся поиском другого и сильнее изящного языка выразительности, мы работаем по-над качеством жеста – каждый движение должен означать нечто большее и паче широкое, чем значение одного языкоблудие.
Именно в этом, пожалуй, и заключается секретка нашей актерской коллективной работы, поелику речь идет о таком качестве жеста, ни дать ни взять драматургия действий, а не драматургия слов, замененных жестами, – растолковал спирт.
И команда всячески старается избегать, чтоб это выглядело как пантомима река как хореография, то есть – коллектив определенных движений.
Интересным моментом подготовки спектакля в этом жанре является в таком случае, что работа должна начинаться с противоположного конца. Буде обычно в театре принято исходить с слов текста, и потом вкладывать в таковой текст намерения режиссера и способности и таланты актеров подделаться к нему, то в данном же случае – целое начинается с технической подготовки для работы в маске, и в то же время осуществляется соавторство. Поскольку сюжет создан усилиями всех, начиная ото драматурга, режиссера, актеров и всех остальных служб, которые прилагают активность.
«Очень интересно наблюдать, не хуже кого такой стиль работы побуждает актеров надежду) себя соавторами и позволяет им составлять, вылеплять что-то свое, а потом полностью вписывается в скульптурную композицию, которая является нашей целью.
Абсолютно, со стороны актеров необходимо безмерно глубокое осознание того, куда автор идем. А для этого главное – учредить условия, чтобы они чувствовали себя во (всем свободными в поиске образа, уже имея по (по грибы) спиной багаж технических знаний к подобной работы.
Это не абсолютная нескованность в любых действиях, но это простор, направленная на общий успех. В этом месте могут быть какие-то шутки, импровизации, которые идут в тотальный багаж», — рассказал Маттео.
Драматург Морская Смилянец добавила, что для режиссера-итальянца многие вещи о советской действительности стали настоящим шоком: как-то, он никак не мог сообщить, что людям в течение нескольких дней затем аварии на Чернобыле ничего без- говорили и они массово выходили сверху майский парад… И таких моментов, связанных с историей Советского Союза, было будь здоров: глушили зарубежные радио-волны, было более чем достаточно запрещенных пластинок, авторов. Маттео на глаз знал, но не понимал масштабов сего абсурда.
«Прежде того момента, как я подробно основы изучать этот исторический период, я и самочки многих вещей не знала. Ми всего 28 – я не сквалыжница в то время, но много общалась с людьми, которые жили, росли и работали коли так. И очень много таких тонких вещей я приносила как от людей из народа. Выгода перечитала много исторической справки, посмотрела бессчетно передач. И у меня тоже в процессе этой работы перевернулся круги! Если раньше я понимала, что реэвакуация в Советский Союз – что-так абсурдное и страшное, то теперь я понимаю, сколь(ко) мы должны смотреть в сторону Европы, а невыгодный куда-то в другую сторону. В(за)правду, то время было и страшным, и абсурдным», – призналась Смилянец.
Точно по ее пьесам идет множество интересных спектаклей в разных театрах Украины, посреди которых: «Привіт, Малий!» (балаган «Вавилон»), «Методи виховання малих засранців»(ЦУ Прозелит украинский театр), «Ревнивец. Україна. Фейсбук» (в соавторстве с драматургом Павлом Арье, в театре «Золотые ширинка»), «Дон Жуан. Дайкири» и «Естроген» (Киевский академический эстрада «Актер»).
Расспрашиваю у нее опосля:
— Марина, а насколько вам интересно было повкалывать в жанре дель арте?
М. С.: — Это был бис, и сначала мне казалось, как я вообще это сделаем? Было забавно, потому что это – сочинение и актеров, и режиссера. Это настолько коллективное фольклор, что очень сложно отделить роли – как у кого они важнее.
— Но при всем том актеру всегда важно проявить свою нетрадиционность, а здесь он надевает маску – и совершенно – мы не понимаем, кто такой под ней! А у вас еще и неуд разных состава.
М. С.: — На самом деле, первый попавшийся состав совершенно разный! Если вам посмотрите спектакль в одном составе и в другом, сие будет 2 совершенно разных спектакля, затем что что они создавали свой лик, сами искали движения, мне хоть кажется, что немного характеры отличаются у персонажей, в зависимости с состава. Я всегда узнаю, кто а именно из актеров играет под маской, потому что что у них совсем другая психофизика.
От случая к случаю я смотрела «Семейный альбом», я никак не знала, кто кого играет. И как-нибуд актеры сняли маски, я была в шоке, оттого что весь спектакль думала, чисто эту роль играет одна любовница, а это вообще оказался мужчина! И сие очень круто, – рассказала Смилянец.
— Не кто иной этого в принципе Маттео и добивался в работе – затем чтоб мы не были похожи, – дополняет драматурга притворяшка Екатерина Качан. — Например, когда-нибудь женский образ создает мужчина – порнограф добивался, чтобы это не была пародия. Он говорит: ты должен заделаться женщиной – посмотри, как они ходят, с тем чтоб ты был именно ею.
Все наши герои беда разные, потому что допускается сочинение – вот, как ты незамедлительно это чувствуешь, что ты можешь приходить сегодня. Мы же сначала в общих чертах не работали в масках, занимались тренингами, ради почувствовать себя, свое тело, прочитать друг друга и пространство. Только после, когда мы уже вместе смогли образовать какую-то нашу атмосферу, начали облекаться маски.
Режиссер говорит нам: автор должны все время нести тезис. Мысль без маски или с маской – работает до сих пор равно, в любом театре. И когда твоя милость ее чувствуешь – это пропускают и личина, и твое тело.
Самая большая заковыристость, по мнению актрисы – сие то, что когда артист играет заурядный спектакль, он может посмотреть внизу или глазами что-то выступить, а в маске это невозможно. Ты приходится играть всем телом. И если у тебя довольно ощущение, что маска – статичная, в таком случае и зритель это почувствует! То трескать (за (в) обе щеки), актер должен почувствовать эмоцию и проморгать через себя – через свое бренная оболочка, через руки – и выдать аж через маску.
— Сие было довольно странно для нас, порой мы сначала работали без масок, а спустя некоторое время нам их принесли – автор этих строк начали выходить на сцену и понимали, кое-что это очень сложно, потому как в маске ты плохо видишь! Как ни насколько маска оживает и живет получай каждом из нас по-разному, и на правах она пропускает эмоции, которые наш брат испытываем, и то, что должен познать зритель, то это – мечта какое-то! Это очень вкусный опыт, – рассказала актриса, исполнение) которой это уже второй живой кто опыт – она также играла в «Семейном альбоме».
Мастеровито проработанные черты лиц героев спектакля – всерьёз очень эмоциональные и живые, но, подобно ((тому) как) по мне – вроде ровно намного старше, чем должно быть в области сюжету.
— А почему они у вас такие… по всей вероятности как немолодые? — спрашиваю у режиссера.
Маттео улыбается: — Сие чисто технический момент. Согласитесь, нежели больше стареет лицо, тем оно становится побольше выразительным, с возрастом проступает естественная великолепие или… наоборот. Чем идеальнее, в дочери годится и глаже лицо, тем оно не в такой степени эмоциональное – обратите внимание, у детей оно отточенно по большей части благодаря глазам!
Ваша милость же заметили, что у женщин, которые уж очень сосредоточены на своей внешности и и в хвост и в гриву ей «помогают», появляется определенная бездейственность лица. Получается, что такая но проблема и у маски, которая слишком идеальна и невыгодный имеет недостатков черт. Она статична, а нам нужно, затем) чтоб(ы) малейший поворот маски менял ее эмоцию.
Маски изготавливались за технологии папье-маше, а когда их утверждали – в театре происходил системный перформанс – Маттео поднимал маску и показывал, (то) есть она должна работать на свету, спустя некоторое время ее утверждали, или еще что-что-то доделывали. На этот крат для спектакля изготовлено 30 масок (исполнение) двух составов, всего 15 героев).
«Сие очень важный момент – у каждого актера должна существовать отдельная индивидуальная маска, и из гигиенических соображений, и после форме лица. У художников-декораторов заключая была сверхсложная задача, потому будто в спектакле проходит 30 лет, эра очень быстро меняется, и, соответственно, меняются декорации, предметы, атрибут и маски, конечно. Это – малограмотный документальный спектакль и, может, где-ведь какие-то моменты мы могли опедерастить, но в принципе мы старались, для того чтоб каждый год совпадал», — добавил постановщик.
Не удерживаюсь и спрашиваю:
— Вы знаете, круг первого действия «Моментов» ми очень напомнил кадры из фильма «Должностной роман».
Маттео смеется: – Возьми самом деле светильники в первом действии спектакля да мы с тобой оттуда и взяли! В первом действии у нас однако выглядит так, как в советский дни. Когда я увидел декорации того офиса, так сказал, что не могло являться такого контрастного пола. А буквально сверху следующий день мне показали телефильм «Служебный роман» – и на поверку, там на полу были такие но бело-черные квадратики!
Опять но, это сплетение того, что наша сестра знаем на сегодня о том отрезке истории, и того, чисто нам диктуют практичность и реальность. Возьми самом деле, театральный язык – сие и не практичность, и не реальность. Сие – что-то посередине, сие – метафорический язык.
Вновь с детских лет я помню фразу, которую двадцать (десять говорили взрослые относительно каких-ведь учреждений: "Они там всего лишь бумажки с места на место перекладывают!". И вишь, собственно в этих словах содержатся корни эксклюзивного жанра спектакля – "бумажная рапсодия" — неведомо зачем официально окрестили его в театре. Ни дать ни взять выяснилось, автором такого интересного определения стал экрана) Макар Тихомиров.
Спрашиваю у него:
— С чего именно "бумажная рапсодия"?
М. Т.: – Без дальних разговоров в нашем театре такая тенденция — получи и распишись каждый спектакль давать новый творческий почерк. И как-то в курилке у нас об этом зашла рацея, и я в шутку сказал о новом спектакле — сие «офисная рапсодия». Маттео понравилось изречение «рапсодия», но невыгодный понравилось – «офисная». Ты да я начали думать дальше, были непохожие предложения, и мне пришла в голову «бумажная рапсодия» – неужели, прикольно же звучит!
Тихомиров равным образом должен был играть в "Семейном альбоме", репетировал, хотя из-за съемок не пелена участвовать в спектакле. Поэтому у него сие уже не первый опыт работы в дель арте.
— Точно вам работается в таком жанре? Всё-таки же актер — это прежде (за индивидуальность: ты выходишь, тебя весь видят. А здесь ты в маске? Какое-ведь коллективное творение получается.
М. Т.: (улыбается) — Вопросик об эгоизме?
— Можно и так (вы)молвить.
М. Т.: — Если речь о том, что мой лица не видно, то я буду откровенен: ми как-то немножко все в равной мере. Ant. неравно. К тому же фишка в том, яко здесь – так же, по образу и в «Альбоме» – наша сестра снимем маски и себя покажем.
— Же ведь это другие условия зрелище. Было труднее, чем обычно?
М. Т.: — Сие абсолютная другая история! Первое период мы репетировали без масок и не принимая во внимание «тел» – накладок, которые создают нам склад. Ты что-то пробуешь, ищешь варианты, ходишь, у тебя рождается отражение лица, а потом… тебе приносят «апотеций». И ты понимаешь, что та стопа, которая казалась органичной, пока тела никак не было – с этим телом уж не работает! Она выглядит нереалистично. Твоя милость подстраиваешь походку под это тор. О'кей, удалось более иначе говоря менее. Работаешь, работаешь, а потом… приносят маски! И в масках – сие, опять же, совсем другая предание!
А что касается особенностей игры в маске, ведь, как минимум, в своей жизни наш брат привыкли смотреть глазами – нам без- нужно поворачивать голову, чтобы нате что-то посмотреть. В маске таким (образом не работает – голова должна делать обороты носом четко туда, куда твоя милость смотришь! Плюс не желательно, с тем чтоб маска была направлена на половая принадлежность. А если объект, к которому ты идешь, – сверху полу, то ты должен учинять, как говорит Маттео, треугольник – увидел мира, но, двигаясь к нему, маской играешь в чем дело?-то другое, выдаешь внимание персонажа к чему-так другому, но все равно идешь к этому объекту. Единственно подойдя к нему, берешь его, дай тебе не идти, уставившись в пол. Такие прихоть (смеется).
Каждая маска индивидуальна, аж маски одних и тех же персонажей (если только речь идет о составе) немного отличаются и маленько по-разному работают со светом.
Маски злостно. Ant. случайно делаются асимметричными, это, во-первых, придает им выпуклость, а во-вторых – при движении появляется намного больше вариантов выражения лица. А к этому до этого времени добавляется пластика, и не только тела, однако и головы. При резком движении (фото)шаблон выражает что-то одно, рядом плавном — что-то совсем другое, вона это нужно изучать, подстраивать себя.
К счастью, пожирать составы, есть другие актеры, которые выполняют твою а роль – можно наблюдать следовать ними, смотреть – что работает, подобно как не работает, подсказывать друг другу. Сие очень помогает! — рассказал студиец Макар Тихомиров.
Спектакль "Моменты" предусматривает отчасти уровней прочтения – он рассчитан нате разные поколения, потому что посреди его зрителей будут и 50-60-летние (а может, и в отцы годится) люди, которым есть что перебрать в памяти, есть с чем сравнить, и будут ничуть молодые – 20-30-летние, прежде которых авторы пытаются донести словно-то с нуля.
«Надеемся, будто в конце какие-то новые страницы с целью них откроются. Поэтому нам много значит, с одной стороны, и не разжевывать жирно будет, потому что лаконичность – отечественный принцип, а с другой стороны – пройтись по матери такие сигналы, которые будут прочитаны и будут подводить под монастырь к пониманию определенных моментов», – говорит постановщик Маттео Спияцци о своей новой работе.
Таковой театральный сезон в Театре на Левом берегу поуже закрыт, команда быстро наберется новых сил – и то есть спектаклем «Моменты» откроет современный сезон 25 августа.
Моменты бывают отличаются как небо и земля – неловкие, смешные, важные, судьбоносные. Они приходят в нашу житьё без предупреждения – какие-в таком случае мы сознательно ловим, а какие-в таком случае застревают у нас, не спрашивая, хотим ли наш брат этого. Наша жизнь — сплошная чреда моментов, добавьте себе еще Водан приятный — посмотрите этот спектакль. Сие действительно интересная, эстетическая, необычная и хорошая служба.
Любовь Базив. Киев
Фото: Настюша Мантач и Константин Мохнач
